Зачин
Дандарон, "-он", какое
гордое и мужское имя. Жизнь носящего его была созвучна ему. Это был человек,
которому еще в детстве сказали: “Ты – нирманакая”, то
есть Будда, а позже – “Ты – Дхармараджа, Царь Учения
в Трех мирах”. И он стал таким. Как это было и
составляет то, что называется Жизнь Дандарона.
Однажды ученики Дандарона – Юрий Константинович Лавров и Владимир Михайлович
Монтлевич, весь день
прогуливаясь по Улан-Удэ, пытались понять, как совместить представление об
Учителе как нирманакае, которая по определению не
имеет скандх, с живым восприятием Его в повседневной
жизни.
В конце концов они рациональным путем
поняли, что это возможно, и вечером пришли к Учителю. Он встретил их коротким:
“Кланяйтесь!” И когда мы поднялись, Он, улыбнувшись, спросил: “Ну что, поняли,
что я — нирманакая”. Больше всех удивился ясновиденью
Учителя Виктор Николаевич Пупышев, которому мы успели
рассказать о наших дневных мытарствах.
Вся жизнь Бидии Дандаровича Дандарона, начиная с младенчества, проходила под знаком : “Я – Нирманакая”.
Рождение
Жизнь Дандарона – это легенда, начиная со дня
рождения. Случилось ему родиться в долине реки Кодун,
в створе знаменитой Круглой Поляны, по-бурятски Суархэ, где уже долгие годы созерцал его Учитель, известный
реформатор буддизма Лубсан Сандан Цыденов. Это было 28
декабря 1914 года. Мать его, Балжима Абидуева, была ученицей Цыденова
по Демчог-тантре. Отец – степной лама Доржи Бадмаев (Агван Силнам Тузол Доржи), философ и поэт, сподвижник Лубсан Сандана Цыденова.
Спустя некоторое время в долину прибыла группа тибетских лам. Они сообщили,
что родившийся мальчик – четырнадцатое рождение настоятеля одного из монастырей
Гумбума – Джаягсы Гэгэна. Джаягсы Гэгэн ранее дважды посещал Бурятию и был в духовном сродстве
с упомянутыми бурятскими ламами (он был учителем Лубсан Сандана по тантре Ямандаги). Последний раз он
был в Бурятии в 1910 году и отъезжал в Тибет, будучи больным. Верующие, прощаясь
с ним, распрягли лошадей и пронесли гэгэна троекратно
по кругу с просьбой в следующей жизни родиться в Бурятии и проповедовать Дхарму.
И он обещал так сделать. В родившемся сыне Доржи
Бадмаева Лубсан Сандан Цыденов признал новое рождение своего тибетского учителя.
Прибывшим же тибетцам мальчика не отдал, сказав: “Он будет нужен
здесь”.
Родовое имя новорожденный получил по имени первого мужа его
матери – Дандарон (от Дандара). Он получил религиозное имя от Лубсан Сандана – Ригзин, или Видьядхара
по-тибетски, в видоизмененном виде оно стало его светским именем Бидия. Позже он получает от Учителя еще одно имя – Читтаваджра (Зидабазар).
Провозглашение
Еще при рождении вместе с именем он получил многие буддийские посвящения, что
было в духе традиции и времени. В 1920 году умирает его отец Агван Силнам Тузол Доржи, который должен был
унаследовать высокий титул Дхармараджи от Цыденова. Лубсан Сандан принимает решение провозгласить Дхармараджей шестилетнего Бидию. В июле 1921 года в Усть-Ороте (по другой версии: в Шелотском дацане) был построен небольшой дуган и парадные въездные врата. На церемонию собралось
несколько сотен верующих, ламы и почетные гости, среди кторых был Борис Иванович Панкратов (в будущем известный
востоковед-буддолог). Шестилетний Бидия восседал на шести
олбоках внутри дугана. Был
проведен соответствующий ритуал и праздничное моление, были устроены конские
бега, борьба, богатые угощения. Так хубилган обрел
высокий и единственный в Бурятии титул Дхармараджи —
Царя Учения.
Юность
Дандарон получил обычное для своего звания
образование – монгольский и тибетский языки, начало буддийских знаний, но все
это было прервано социальной бурей тех лет, и он продолжил образование в обычной
советской школе в Кижинге. Осознание того, что он не
простой человек, а призван быть духовным лидером, первым и по духу, и по уму, и
по физической силе сформировало его характер. Он был неуступчив, горд, смел, но,
главное, всем существом стремился к знанию. Это особенно выделяло его среди
сверстников. Положение его было не из простых, ведь –
хубилган, да еще облеченный высоким титулом, для
простых верующих он был святым. Для властей же Дандарон с юношеских лет был фигурой неудобной. Очевидно,
этим был вызван его переезд в Кяхту. Там он знакомится с будущей женой – Еленой
Андреевной Шолуновой, где они и поженились в 1932 (33)
году.
Ленинград
В 1933 году из Кяхты они уезжают в Ленинград. Здесь у них рождается дочь
Люба, а 23 сентября 1935 года – сын Леонард, ошибочно записанный позже в
паспорте как Леонид.
По приезде в Ленинград Дандарон поступает в ЛИАП. Сказалась его тяга не только к
философическим знаниям, но и к науке. Тогда же он посещает Агвана Доржиева, проживающего в небольшом двухэтажном доме
рядом с Петербургским дацаном. Знаменитый будийский
реформатор и политик, верховный лама Бурятии (Хамбо-лама), Агван Доржиев
устраивает молодому человеку строгий экзамен, очевидно, по языку и по буддийской
догматике. Дандарон выдерживает испытание и получает письменную рекомендацию к
преподавателю тибетского языка в ЛГУ – известному тибетологу Вострикову. И больше года Бидия Дандарович изучает
вольнослушателем тибетский язык у
последнего.
Первый арест
Затем разразилась катастрофа. 9 января Дандарона арестовывают и помещают в следственный изолятор на
ул. Воинова, рядом с печально известным Большим Домом.
3 июня 1937 года Военный Трибунал Ленинградского военного округа приговорил его
по ст. 58-10 ч.1 и ст. 58-11 УК (контрреволюционная заговорщицкая деятельность
по созданию пан-монгольского националистического
движения с целью свержения советской власти в Монголии, Бурятии, Калмыкии и
Туве) к 10-ти годам тюремного заключения с поражением в правах на пять
лет.
В это же время репрессируется ряд ведущих востоковедов (Тубянский, Невский, Щуцкий,
Востриков). Время допросов в течение полугода оказалось для Дандарона одновременно временем интенсивного чтения книг,
которые на воле были в то время недоступны. Библиотека внутренней тюрьмы ГПУ
содержала бесценные книжные сокровища, конфискованные у репрессированной русской
ленинградской интеллигенции, начиная с 1918 года. Именно там он впервые прочел
“Закат Европы” Шпенглера и “Ангел Огненный” Валерия Брюсова, книги, которые
Бидия Дандарович
рекомендовал для чтения в семидесятых годах своим ученикам. Там же он был,
очевидно, последним, кто видел Андрея Ивановича Вострикова, которого с
окровавленным лицом вели с допроса охранники. (В этом же, 1937 году, Востриков
погиб в тюрьме). По высказываниям Дандарона, в период
ссылки (43-48 гг.) в тюрьме он общался с выдающимися деятелями бурятской
культуры: Сампиловым, Барадийном, Жамсарано. Последний, по его словам, читал арестованным бурятам лекции
по истории.
Зона
А затем была зона, лесоповал. Высокорослый, крепкого телосложения и
недюжинного здоровья, попав в привычные климатические условия, Бидия Дандарович выдержал
“сталинскую каторгу”, как он называл советские лагеря.
И в зоне он остался
верен доминанте своей жизни – страстному стремлению к знанию. В лагере с ним
сидели и ламы, и профессора, в том числе из числа советских немцев, ученые. Он
становится, несмотря на свой молодой сравнительно возраст (ему идет двадцать
четвертый год), организатором интеллектуальных семинаров, читает небольшие
сообщения по буддизму, в свою очередь, слушая пространные лекции по европейской
философии. Сложился удивительный коллектив, когда люди, лишенные прав и
комфорта, с риском для себя, ибо доносчиков хватало и в зоне, предавались высшей
духовной деятельности. Именно деятельности, а не теории, ибо в условиях лагеря
обнажается нравственная суть человека: каждое деяние мгновенно, без длительной
задержки, как на воле, возвращается к его сотворителю. Это переживается как катарсис, жизнь насыщается
необычайным, высочайшим духовным смыслом. Конечно, это было не по плечу каждому.
Дандарон же был именно таким – гордым, смелым и
несгибаемым. Среди его лагерных сподвижников и друзей, как правило, были люди
значительно старше его. Так, его старшим товарищем стал
известный философ профессор Василий Эмильевич Сеземан из школы Карсавина в
Вильнюсе. Эта дружба продолжилась и на воле в шестидесятых годах.
Ссылка
В 1943 году на короткое время Дандарона
освобождают, и он становится ссыльным. Он живет в Кижинге, где родственники стараются поправить его здоровье,
ибо вышел он из зоны больным (открытая форма туберкулеза) с застарелыми ранами
на шее и груди. Раны на шее были нанесены саблей во время садистских допросов
уже в Бурятии.
Дандарон с удивлением
обнаруживает, что сохранилась богатая, полная философской и религиозной
дореволюционной литературы библиотека отца, с жадностью читает. Переводит и
читает сочинения на тибетском языке. Удалившись с верующими
стариками в лес, читает им в переводе на бурятский отрывки из Ганжура. В это же время, иногда бывая в Улан-Удэ,
консультирует по вопросам буддизма Константина Михайловича Черемисова, Ксению Максимовну Осипову (очевидно,
Герасимову). Его знаний, накопленных в невыносимых для нормального человека
условиях зоны, хватило, чтобы заниматься наукой – буддологией на профессиональном уровне.
И в этот,
ссыльный, период проявилась его способность к организационной деятельности,
конечно же, на поприще буддизма. Именно он становится первым, кто не побоялся
поддержать идею возрождения монастырского буддизма. Вместе с ламой Галсаном Хайдубом, с которым
познакомился еще в Ленинграде у Агвана Доржиева, он
составил письмо на имя Сталина с просьбой начать восстановление нескольких
дацанов. Начинание было точным по времени и увенчалось успехом. В 1946 году
началось строительство Иволгинского
дацана.
Первое время Дандарон находился вполне
на легальном положении и в этот период сделал попытку пойти добровольцем на
фронт, но ему было отказано. Власти пристально следили за ним и в оперативных
донесениях именовали не иначе, как “наследник “царя-ламы” Сандана Цыденова”. То, что для
власти было ужасом (как же: единственный хубилган на
всю Бурятию, смелый и непокоренный, свободно живет в родном селе), для верующих
было счастливым обстоятельством: для них Дандарон, или
Бидьядара (Видьядхара), был
святым и высоким авторитетом в Учении.
Неизвестно, по каким причинам
Дандарон был вынужден перейти на нелегальное
положение. В это время он со второй женой Зундымой и
сыном Леонидом укрылся в поселке Парабель, что на Оби,
в десяти километрах от Нарына, где в свое время был в
ссылке Джугашвили. Это было в 1947 году.
Второй арест
10 ноября 1948 года его арестовывают снова и 17 августа 1949 года осуждают на
10 лет ИТЛ по ст. 58-10, ч.1. Его обвинили на этот раз в антисоветской агитации,
клевете на советскую действительность и в высказываниях о создании
буржуазно-националистического государства.
Восемь лет провел в зоне на
этот раз Дандарон. Вышел он на свободу в декабре 1956
года с реабилитацией по делу 1948 года, а в 1958 году был полностью
реабилитирован и по первому делу 1937 года.
Москва и роман в
письмах
После недолгой передышки в родных краях он стремится к научной деятельности и
едет в Москву. Там, пользуясь лагерными связями, он поселяется у супругов
Свирских, замечательных людей, в квартире, полной книг, а главное, духом
традиционного уклада, которое было свойственно кругу научной и гуманитарной
интеллигенции России. Его вводят в круг востоковедов. У Черемисова он встречается со своим будущим учеником –
Александром Моисеевичем Пятигорским. Там же его впервые видела Октябрина Федоровна Волкова. Свое впечатление она выразила в
двух словах: “Как принц!”. Это удивительно, измученный лагерями, нервный,
социально неустроенный, этот человек производил неизгладимое впечатление
достоинства, аристократической гордости и мужской красоты.
В это время в
Ленинграде некто Гомбоев, аспирант восточного факультета ЛГУ, готовится к защите
диссертации по Гэсэриаде. Работа была высоко оценена
ученым советом факультета. Но неожиданно обнаружилось, что она почти целиком
является плагиатом с рукописи из рукописного фонда Академии Наук. Выяснилось,
что автором ее был Б.Д.Дандарон. Был сделан запрос,
жив ли автор, в том числе и в Москву, в Институт востоковедения. Знавшие к этому времени о судьбе Бидии Дандаровича китаист Скачков
и монголист Черемисов сообщили, что Дандарон в Москве.
Спустя некоторое время по поручению И.А.Орбели профессор Алексеев Дмитрий Адрианович, зав. кафедрой монгольской филологии ЛГУ, будучи
в Москве, связывается с Дандароном и приглашает
приехать в Ленинград на встречу с академиком Орбели (директором Института
востоковедения) для переговоров об устройстве на работу по специальности.
Несколько раз ездил Дандарон в Ленинград, встречался
Орбели и Алексеевым. Снова возвращался в Москву, надеясь устроиться на работу в
МОИВан. Но не по вине ученых, а из-за жуткой советской
бюрократии, правил прописки и из-за своего прошлого эти планы не осуществились,
и в мае 1957 года он уезжает в Бурятию.
Но московский период его жизни
был очень важен и знаменателен. Все свободное время он просиживал в Ленинской
библиотеке и штудировал книги по восточной и западной философии; зная немецкий,
очевидно, выучив его в лагере, он читает в подлиннике Хайдеггера и Фейхтвангера.
Он перечитал горы книг популярного и специального научного плана по космологии и
астрофизике. В это же время переживает сильнейшее чувство к Наталии Юрьевне
Ковригиной (в замужестве Климанскене), приемной дочери
своего лагерного друга профессора В.Э.Сеземана. Они
встречались в общей сложности около месяца. Затем была интенсивная полуторогодовая переписка. Он написал более ста писем.
Сохранилось 99. Судьба ее писем к нему неизвестна. К сожалению, были уничтожены
письма Бидии Дандаровича к
В.Э.Сеземану. Письма Дандарона к Климанскене были
изданы в 1995 году. В них философия и любовь. Читаются они с интересом и
отражают мучительный и яркий период жизни автора. В них
множество сведений и о его прошлом, и в особенности о лагерной жизи и о жизни в Москве.
Бурятия, начало научной
деятельности
С ноября 1957 года Дандарон начинает работать в
филиале АН в Институте культуры в секторе тибетологии
в качестве внештатного сотрудника. Лето 1958 г. проводит в трудной и не очень
для него интересной диалектологической экспедиции. Затем: сбор лекарственных
трав в Саянских горах. И вот, наконец, свершилось: “С сегодняшнего дня (6
октября 1958 г.) я принят в штат научных сотрудников Института культуры и
перебираюсь на новую квартиру”. Началась официальная научная деятельность.
Неофициальная была еще раньше, в тридцатых, и в зоне – там был написан
загадочный по своей судьбе “Необуддизм” под авторством
Зидабазара. Есть сведения, что английский перевод этой
книги в спецхран БИОНа отправил после получения из рук
цейлонской делегации Б.Семичев.
Затем следуют две знаменательные встречи с
Юрием Николаевичем Рерихом: первая – в сентябре 1957 года в Москве, при
посредничестве Черемисова. Вторая – в 1959 году в
Улан-Удэ. Вместе они, Дандарон и Рерих, разработали
программу научных буддологических исследований. Юрий
Николаевич, начав подготовку к изданию Тибетско-русского словаря, скоропостижно
умирает в 1960-м году, Дандарон воплощает программу в
жизнь.
Ученики, сангха
Летом 1965 года в Улан-Удэ приезжает к нему его первый европейский ученик
Александр Иванович Железнов, с которого буддизм среди европейцев начался в
России как религиозное движение.
(Продолжение
следует)